В самом начале российского вторжения в Украину мы оказались в Польше, где помогали первым украинским беженцам. Из Варшавы переместились в Люблин, в паре часов езды от которого пропускной пункт Зосин, через который жители Украины въезжали в Польшу. На третий день мы спросили у местного волонтера, что посмотреть в Люблине. Хотелось ненадолго отвлечься от людей, бесконечных чатов, телефонных звонков и новостей.
— Прогуляйтесь по старому городу, — предложила Йоланта. — Рядом со старым городом в замке исторический музей. Может, что-то интересное идет в центре современного искусства Spotkania Kultur. А еще есть бывший немецкий концлагерь Майданек, но место тяжелое, сразу предупреждаю.
Мы выбрали Майданек, а остальное решили посмотреть, если останется свободное время. Впечатлений в итоге хватило на пару месяцев размышлений и эту статью. Сначала расскажу о посещении концлагеря, затем о людях по обе стороны колючей проволоки — тех, кто охранял и тех, кто выживал. В конце попробую обобщить, что увидел в их рейв-картах.
Экскурсия по концлагерю Майданек
Концентрационный лагерь Майданек был создан в 1941 году для изоляции и уничтожения тех, кого немцы считали врагами Третьего рейха. По разным данным, в лагере погибло от 80 до 360 тысяч евреев, польских граждан, жителей Украины и Беларуси, советских военнопленных. Цифры приблизительные, потому что останки жертв уничтожались, а номер погибшего заключенного передавался вновь прибывшему.
Сейчас на территории бывшего лагеря открыт музей под открытым небом. На входе атриум, стойка администратора, гардероб и музейный магазин. Вход бесплатный, в остальном все организовано как в любом другом музее — маршрутные указатели, информационные стенды и т. д. На видео, которое я снимал, видно огромное поле, обнесенное колючей проволокой и одинаковые бараки, выстроенные в ровные ряды.
Нам рассказали, что посетители не всегда понимают, как себя вести. В обычном музее принято ходить из зала в зал, делать селфи на фоне экспонатов и трепетать от восторга. Но в музее концлагеря требуется соблюдать сдержанность. Хотя трудно представить человека, который здесь способен улыбнуться.
Экспозиция музея повторяет путь узника. Все начинается с сортировочного барака, где у новоприбывших отбирали вещи, раздевали и стригли. Далее пешком мимо жилых бараков и мастерских, мимо систем пропускных пунктов и вышек к крематорию. Длинна пешего маршрута по лагерю около 5 км. Людей в возрасте и с ограничениями возят на маленьких гольф-машинах.
Одни постройки сохранились неизменными со времен войны, другие реконструировали. Часть бараков закрыта, часть демонстрируется посетителям. На стенах в открытых бараках — увеличенные архивные документы, зернистые черно-белые фотографии, планы построек, свидетельства истории.
В одном бараке сложили в проволочные контейнеры всю обувь, собранную у заключенных. Этот запах старой кожи не забуду никогда: въедливый, проникающий вглубь. Носить кожаную куртку после этого невозможно.
В другом бараке проходила тематическая выставка «Личные вещи узников». Рядом с самодельными деревянными вилками, полосатой одеждой и клочками писем висели фотографии владельцев. Подписи к фотографиям почти одинаковы: «Родилась в 1920, попала в Майданек в 1941, погибла в 1942». На фотографиях красивые молодые люди.
В лагере регулярно проводят уроки для местных школьников, организовывают экскурсии для европейских студентов. Но в момент нашего визита мемориал был почти пуст. Мы встретили местную молодую пару и небольшую группу туристов. Было легко почувствовать застывшую во времени несправедливость. Волонтер Йоланта оказалась права — место действительно очень тяжелое.
Было горько осознавать, что мы живем в мире, где столь чудовищные вещи происходили всего два поколения назад. Было стыдно за человечество, создавшее такое. Узнавать о том, как здесь жилось заключенным, было больно. В какой-то момент мой ум словно отключился: «Нет, я не могу это обрабатывать, разбирайся сам». Говорить не хотелось. Мечталось об одиночестве, чтобы переварить увиденное.
«Нужно запретить войну», «Это не должно больше повториться», «Как вообще можно убить другого человека?» — на экране эти лозунги кажутся идеалистичными декларациями, но там, на территории лагеря, ни о чем другом думать не получалось. Эти мысли создавало само место.
Кто управлял и работал в концлагерях?
Концентрационным лагерем управлял комендант. Ему подчинялись охранники, надзиратели и другие функционеры. В отличие от лагерей смерти, целью которых было массовое уничтожение узников, в концентрационных лагерях заключенных оставляли в живых, пока те были способны работать.
Охранники лагеря считали свою работу почетной и полезной для общества. Проводились специальные курсы, пройдя которые, человек без образования мог устроиться на работу в концентрационный лагерь и сделать быструю карьеру. Зарплата охранника была на 50-80% выше, чем зарплата рабочего на фабрике.
Охранники обращались с заключенными чрезвычайно жестоко. Относились как к неодушевленным объектам. Формально, убивать заключенных во многих лагерях было запрещено. Но на деле это никого не волновало. Узников избивали и убивали, не испытывая чувства вины, не видя в этом ничего принципиально плохого, с той же легкостью, с которой большинство из нас хлопает комара на руке.
Дочь одного из комендантов Освенцима, удочеренная после Второй мировой войны американской семьей, в своих воспоминаниях рассказывала, как отец возвращался домой из лагеря и долго плакал. Вспышки человечности случались даже у самых жестоких надзирателей. Многие заключенные обязаны жизнью таким моментам. Но в целом, никто из руководства и охранников не считал себя убийцей. За то время, когда Рудольф Хёсс управлял Освенцимом, в концлагере было уничтожено около двух с половиной миллионов человек. На Нюрнбергском процессе на вопрос «зачем вы убивали невинных людей?» он ответил: «Прежде всего, мы должны слушать фюрера, а не философствовать». Во время допроса комендант Йозеф Крамер утверждал, что «он только выполнял приказ» и не считает содеянное преступлением. А надзирательница Ильзе Грезе после ареста сказала: «Это был наш долг — уничтожить анти-социальные элементы, чтобы гарантировать будущее Германии».
Если бегло ознакомиться с биографиями функционеров и идейных вдохновителей концентрационных лагерей, видишь обычных людей. Да, у кого-то трудное детство и незаконченное или отсутствующее образование, но после поражения Германии в Первой мировой бедность была в порядке вещей. Кто-то поступил на службу в 19-20 лет, вместе с друзьями из молодежной организации, но в концлагерях работали и куда более взрослые люди.
Большинство людей, соприкасаясь с насильственной смертью, испытывают тревогу. Убийство себе подобных не является частью естественного человеческого поведения. С этой перспективы, служащие концлагеря, чья деятельность прямо или косвенно способствовала насильственной смерти тысяч людей — явное отклонение от общечеловеческой нормы.
Возможно, это отклонение видно в рейв-картах?
Посмотрим еще несколько рейв-карт функционеров, ответственных за смерть множества людей. Кого-то даже переводили на другие должности за жестокое обращение с заключёнными. Кто-то многократно проявлял инициативу, находя более совершенные способы массово убивать заключенных. Почти все получали удовольствие от жестокого обращения с заключенными.
Мне казалось что в рейв-картах функционеров Третьего рейха я найду что-то общее. Но к удивлению, ничего выдающегося я не встретил. Возможно, как и я, вы заметили незначительные штрихи — у кого-то полностью открытые Сердечный, Сакральный, Селезеночный центры. Не так много индивидуальных каналов. Предсказуемо — людям с индивидуальными активациями не близка идея службы в армии с ее иерархией. В остальном мешанина разных типов, профилей и Внутренних Авторитетов.
Со временем я понял, что если объяснения жестокому отношению к другим людям и существуют, то искать их нужно не в определенном центре Солнечного сплетения, 34 или 51 воротах, а в обществе. На примере функционеров Третьего рейха я увидел, что на поступки людей больше всего влияют не индивидуальные особенности, отмеченные в рейв-карте, а внешние авторитеты. Сложившаяся на тот момент в Германии общественная система полностью подчиняла себе частного человека. Отдельный человек был практически бессилен против инерции общества. Трудно взывать к голосу разума и противостоять авторитетам, когда окружающие словно заколдованы.
Интересно, что на судебных процессах над бывшими надзирателями никто не брал на себя личную ответственность за свои действия. Кажется, они даже не до конца понимали, о чем идет речь. Много раз звучало пресловутое «я просто выполнял приказ». Ответы на вопросы судей были проникнуты умилительным простодушием. После вынесения приговоров, некоторые впадали в мученичество и говорили, что с гордостью умрут за свою страну и Гитлера.
Эти люди не были воплощенным злом. Даже самые жестокие надзиратели вполне могли стать порядочными гражданами, если бы жили в другом обществе и в нормальных условиях мирного времени. Преступной была система, в рамках которой они выполняли порученную работу.
Кто выживал в концлагере?
В концентрационные лагеря попадали «враги» Третьего рейха — евреи, цыгане, свидетели Иеговы, гомосексуалы, коммунисты. Со временем, к ним прибавились военнопленные и местные жители. В основном, в Майданеке содержались взрослые мужчины и женщины. В сортировочном бараке, куда битком набивались новоприбывшие, надзиратель по одному подзывал к себе, бегло осматривал и принимал решение. Кто-то отправлялся в душ и оставался жить в лагере, кто-то — в газовую камеру.
Условия жизни в лагере были ужасны. Каждый день узники выполняли тяжелую физическую работу, медленно угасая от истощения. Жизнь заключенного ничего не стоила и могла оборваться в любой миг. Заключенные были расходным материалом. Страх сковывал практически всех.
Среди заключенных концлагерей было много впоследствии известных людей. Вы наверняка слышали о психологе Викторе Франкле. Он попал в лагерь Терезиенштадт в 37 лет. Другой именитый Проектор – Отто Франк. Попал в лагерь Вестерборк в 55 лет. До и после войны работал предпринимателем. Издал дневник дочери Анны и создал музей ее имени.
Я подготовил рейв-карты людей, выживших в Майданеке и других концлагерях.
Если вас заинтересует судьба кого-то из них – в англоязычной Wikipedia о каждом что-то написано. Кто-то после войны писал книги, кто-то занимался семьей, кто-то музыкой. Почему-то больше всего меня поражал возраст, в котором они попадали в лагеря. Например, Имре Кертес и Ева Шлосс попали в Аушвиц в 15 лет, Евa Козловскa в 21 год. Миклош Нисли и Израэль Криштал после 40.
И еще несколько рейв-карт.
Первая перспектива – среди выживших почти нет представителей не энергетических типов. Мало индивидуальных активаций. Еще мне бросилось в глаза, что у многих выживших активированы 46 ворота, право на удачу. Далее — парадоксальные находки. Выживают люди с определенным центром Солнечного сплетения, с открытым Селезеночным центром, без активированных 28, 38 ворот и без единой активации в системе Интеграции.
В музейном магазине музея я купил несколько книг — воспоминания выживших, каталоги выставок. Когда мы вернулись в Таллинн, посмотрел и несколько документальных фильмов. Чем больше я узнавал о жизни в концлагерях, тем более очевидно становилось — в человека встроены разные механизмы выживания.
Вопреки обманчивому впечатлению, система Интеграции была бесполезна в концлагере. Выживание в концлагере напоминало долгий марафон. Этот процесс был растянут на месяцы и больше зависел от выносливости и отношений с окружающими людьми, а не от способности действовать независимо.
Мне стало понятно, что активации Индивидуальной группы контуров были помехой для выживания. Провокационность натуры, упрямство, своенравие индивидуально определенных людей наверняка немедленно привлекали внимание надзирателей. При первом случае от таких заключенных избавлялись.
У тех, кто проявлял независимость и держался в одиночестве, чаще проявилось и худшие качества. В некоторых людях, например, преступниках или с психическими расстройствами, которым было трудно адаптироваться или объединиться с другими, зло произрастало быстро. Они легко становились жестокими пособниками надзирателей.
Больше всего в концлагере помогали выживать качества, присущие Коллективной и Племенной группе контуров. Это выживание не в моменте, а вопреки моменту. Выживание, которое основывается не на действии здесь и сейчас, а на способности играть в долгую — подстраиваться, сохранять и удерживать силы, поддерживать других людей рядом.
Из воспоминаний выживших я узнал, как заключенные объединялись, делились пищей и помогали друг другу в работе. Представители различных религий тайно проводили обряды. Учителя проводили занятия. Взрослые брали под опеку молодежь, защищая их от опасности. Задавали тон разумным балансом между серьезностью и добротой. Все старались создать атмосферу, которая помогала сохранять человечность и выживать с достоинством.
Вы видите парадокс, объединяющий надзирателей и выживших? Невозможно создать ад в одиночку. Невозможно выжить в аду в одиночестве.
Мне бы хотелось когда-нибудь сделать более детальное исследование феномена выживания в экстремальных условиях, с большей выборкой рейв-карт. Пока же, мой главный вывод такой — система, созданная коллективными усилиями, подчиняет себе отдельного человека. Заставляет его выполнять страшные вещи и даже не задумываться об этом. Похожая коллективная система объединяет других людей вместе и помогает им выжить.
В коллективном контексте дело никогда не в одном человеке. Дело в системе. По своему дизайну, мы запрограммированы создавать системы, объединяясь с похожими на себя людьми. И мечтать о мире, коллективные системы которого поддерживают человечность.
