Моя бабушка Инна Ивановна была Проектором 4/6 с 31-7 и 17-62. В бабушкиных шкафах в идеальном порядке хранились стопки мыльных кусков, постельного белья, отрезов тканей и других кладов советского времени. Нам с сестрой на жизнь. Все в жизни бабушки подчинялось заботе о будущем благе для семьи.

Жить

Ее правила жизни не менялись годами. Слушаться старших. Говорить вежливо, нести чашки аккуратно, веселиться умеренно, а работать в полную силу. Деньги, еду и вещи делить поровну. Если есть возможность загадать желание, это должно быть «чтобы не было войны». Если осталось одно яблоко, предложи вначале другим. Что бы ни случилось, оставайся хорошим человеком: заботься о семье, много работай и никого не обманывай.

Она работала учительницей истории в школе. Дружественная сеть прирастала к ней сама: соседи хотели дружить, коллеги продвигали по карьерной лестнице, предлагали занять должность директора школы или чиновника в городском отделе образования. Потому что она умела слушать, задавать уточняющие вопросы и направлять без слов. Просто рядом с ней становилось понятно, как правильно.

Бабушка отказывалась от всех приглашений. «Зачем оно мне надо», — говорила, и фокусировалась на семье. Управлять семьей было более реалистично, чем образованием в стране с лицемерной политикой партии.

Бабушка рассказывала о детстве в Мариуполе во время Второй Мировой войны. Магазины разрушены, рынки закрыты, света и воды нет. Работала пекарня в порту, но хлеб только для немецкой армии.

Семья голодала, она видела взрывы соседних домов, помогала хоронить соседей, пряталась от бомбежек под кроватью. Чтобы была еда, всем было нужно много работать. Никто не обращал внимание на усталость и неудобства. Никто не жаловался — не было смысла и забирало силы. Экономить на всем: еде, энергии, чувствах. Главное — выжить.

В дом ее родителей каждые пару дней приходили несколько немецких офицеров. Немцы были «страшные, но хорошие, потому что не кричали и не били, и просто забирали часть еды». Однажды ее папу, моего прадедушку, арестовали по подозрению в партизанской деятельности. Из гестапо его выкупили за взятку в три яйца и пол-литра молока. Он был еле жив, со множеством переломов. Его выходили, но он сильно болел и умер молодым.

Вторая война пришла в ее город в 2014 году, когда российские солдаты без опознавательных знаков оккупировали Донецкую область. Шли бои за Мариуполь. К бабушке вернулись правила военного детства. Режим экономии. Мыться из ковшика, чтобы не тратить воду. Есть минимально, растягивая продукты на подольше. Не включать свет.

Возможно, благодаря этому, при блокаде Мариуполя в 2022 году, она продержалась почти месяц без света, воды, газа, отопления. Привыкла к спартанским условиям. Бабушка всю жизнь собирала паттерны выживания, цепочки действий, которые помогали ей выживать в трех войнах и не слишком приятном времени между ними. Кажется, она могла справляться бесконечно долго.

Но 23 марта 2022 года бомба или снаряд попали в ее дом. Квартира бабушки с пятого этажа провалилась на второй. Подъезд выгорел дотла. Бабушка была дома. На следующий день мы получили сообщение со списком погибших от незнакомого мариупольца. В нем были строки: «Инна Ивановна Голоядова погибла. Какое горе». Ее любили все, даже малознакомые люди.

Горевать

Война забирает все. Имущество, воспоминания, жизни близких или город, которых больше нет. Нашей семье от бабушки остались несколько фотографий в телефоне. Не осталось ни одной вещи. Стопки мыла, постельное белье и будущее сгорели. Вместо стен, в которых она жила, стоит теперь обугленный дом с проваленными этажами. Нет тела, которое можно похоронить.

Оказалось, что все эти вещественные доказательства важны, потому что помогают осознать факт — человека больше нет и это навсегда. Точное знание — первый шаг к принятию. Принятие нужно, чтобы жить дальше. Свидетельств очевидцев и фото разрушенного дома недостаточно. Мне отчаянно нужны другие доказательства, чтобы соединиться с чувствами, узнать, убедиться окончательно, но их нет.

У меня полностью открыт центр Солнечного сплетения. В отсутствие доказательств, которые я могу потрогать, доступ к чувствам закрылся вовсе. Пару недель я жила, будто ничего не произошло. Все как обычно. Только быстрее уставала. Легче выходила из себя и чаще злилась без повода. Ни на чем толком не могла сфокусировать внимание. Перестала есть. Незаметно превратилась в сомнамбулу.

Горе в любом случае как-то себя проявит. Эмоцией, телесной реакцией, озарением о природе жизни. В одну из бессонных ночей я осознала, что в этой войне мы все потеряли если не всю, то большую часть жизни. К которой, возможно, уже никогда не вернуться. У каждого много причин для горя. И если есть такая возможность, хорошо бы отгоревать, чтобы оно не разъедало изнутри.

Больше всего горюю по бабушке и стертому с лица земли Мариуполю, где я родилась и выросла. Еще не идет речь о завершении этого процесса. Но я нашла ряд шагов, которые помогают мне справляться. Возможно, кому-то они тоже помогут.

  • Попрощаться. У нас не было возможности организовать похороны и услышать людей, которые любили бабушку. Но с подачи малознакомой волонтерки из США провели церемонию прощания в zoom со свечами, фото, воспоминаниями и слезами.
  • Вспоминать. Мы продолжаем созваниваться и разговаривать. Недавно я вспоминала принципы бабушки, как они естественно просочились в меня.
  • Чувствовать. Говорить об утрате, боли. Уделять этому внимание. Смотреть на фото. Иногда после такого получается плакать.
  • Придумать ритуал прощания. Мой способ — зажигать свечу каждый день по числу прожитых бабушкой лет.
  • Сохранить вещественные доказательства. Я сделала мемориальную онлайн-страницу. Добавила даты 12.10.1931 — 23.03.2022, фото и текст о жизни бабушки. Когда написала «здесь покоится…», почувствовала облегчение и покой.

В Эстонии еще холодно, но я жду времени, когда можно будет посадить в почву цветы или дерево. Я хочу создать место, куда буду приходить, чтобы соединиться  с памятью о бабушке и той частью меня, которая погибла вместе с ней в Мариуполе.